(Эта статья всего лишь небольшой набросок, посвященный проблеме одиночества. Мне не удалось осветить все аспекты проблемы – поэтому читатель должен простить меня и название – «введение в проблему»)
Больше, чем смерти, люди боятся одиночества, неизменного спутника болезни. Мы стараемся пройти по жизни рука об руку с кем-либо, но умирать нам приходится поодиночке.
Ялом И.
Говоря о человеке, мы невольно сталкиваемся с неразрешимыми вопросами, напрямую связанными с нашим бытием. Я перечислял их, это данности – смерть, бессмысленность, одиночество, свобода. Как ни парадоксально, они не только «отягощают» нашу жизнь, они ее и формируют. Т.е., грубо говоря, наша жизнь, наше бытие является именно человеческим, поскольку имеет способность к рефлексии и вопрошанию об этих категориях, и поскольку эти экзистенциальные данности создают его уникальность. Наше бытие ограничено смертью; мы проживаем его в одиночестве (в экзистенциальном смысле); мы не находим иного смысла, кроме изобретенного нами самими, и, наконец. мы несвободны в своей свободе, мы обречены на выбор и ответственность за него. Эти размышления придают бытию границы, они очерчивают его и отделяют от всего прочего мира, куда мы жадно и безуспешно стараемся вернуться. Но это старание будет обречено на неизбежные поражения – мы можем существовать с миром, но не в мире. С этого и начнется наш разговор об одиночестве в экзистенциальной терапии.
А сейчас я задам вопрос – как появляется человеческая психика? Или, правильнее сказать, то, что мы называем «сознание». Для этого ответа нам нужно поставить мысленный эксперимент, а именно представить, что на земле осталось единственное живое существо – человек. Нет ни других людей, ни других зверей. Теперь вопрос: как этот несчастный может удостовериться в собственном существовании? В том, что он реально есть? Единственный способ для него убедиться, что он существует – это взглянуть на свои руки и ноги, тело – но в таком случае, он бы видел только тело. А как удостовериться, что это тело – и есть он? Только взглянув на себя в зеркало, в отражение. Т.е., посмотреть на себя через Другого.
Точно также, на самом деле, познает себя и младенец. К его колыбели наклоняется мать, отец или любой Другой, – главное, чтобы он мог отражать эмоции ребенка. И когда младенец улыбается в ответ на улыбку, он осознает себя, как нечто отличное от того, что его окружает. В этот момент, когда Другой показывает ребенку его собственную «идентичность», «инаковость» появляется самосознание. Однако одновременно с этим исчезает иллюзия целостности мира и ребенка в нем – теперь младенец понимает, что окружающая его среда – это не часть его, а что он – сам по себе. Он выходит из мира и вступает на путь одиночества… И Бог шагнул в пустоту. И Он поглядел вокруг и сказал — Я одинок. Сотворю себе мир (Джонсон Дж. У.).
Это одиночество, конечно, экзистенциально. Любящие родители, друзья, знакомые – все они, казалось бы, наоборот подтверждают миф о том, что мы не одни. Но это не так, поскольку реально, с того момента, как ребенок осознал себя и свою автономность от матери – он навсегда стал собой. Самим собой – т.е. одиноким. Одиночество это заключается, естественно, в том, что человек рождается и умирает один. Никто никогда не может родиться или умереть вместо нас или вместе с нами. Умираю я – и умирает этот мир, поскольку и он существует только в моем собственном сознании. Фильм «Матрица» прекрасно отыгрывает эту субъективность реальности, где Кантовская модель познания мира человеком возведена в абсолют – каждый видит то, что хочет и так как хочет. Этот принцип в психологии называется принципом психической реальности, и достигает своих высот в галлюцинаторных проявлениях, которые видит только галлюцинирующий. Итак, смерть, рождение и сама жизнь – это категории где царит только один. Только «Я».
Никто не способен прожить за меня мою жизнь. Мои чувства, переживания, боль и радость тоже будут прожиты и осмысленным только мною. Как бы ни был близок мне человек, как бы хорошо он ни понимал меня, он сможет пережить мою боль только как «свою». Иначе говоря, все, даже то, что не касается нас самих, мы все равно переживаем через самих себя. Эти вещи, возможно, кажутся очевидными. Слишком очевидными, чтобы о них говорить, но в них, на самом деле, гораздо больше смысла и значения, чем нам думается.
Мы боимся нашего одиночества. Потому что человек одинокий – это человек близкий к смерти. (О смерти я уже писал – тут). Но что я хотел бы заметить отдельно – так это осознание того, насколько одиночество близко подводит нас к смерти, к ее осознанию и столкновению с ней. Будучи экзистенциально одиноки, мы находимся одни-в-мире – и с этой данностью нам ничего не поделать; но, если взять одиночество бытовое, повседневное – оно открывает завесу страшной правды. Когда я один – то не привлекаю внимания кого-либо, никто не вступает со мной во взаимосвязь. (Имеется в виду аутентичная взаимосвязь, душевная близость и доверительность, а не повседневное общение.) Меня будто нет для целого мира, будто я — призрак, будто я тень. Но будучи этой тенью, будучи Незамеченным, мы одновременно превращаемся в тех, кого УЖЕ нет. Незамеченные мы становимся Несуществующими. «Меня не замечают, будто меня и нет» – правда, знакомая фраза? Будучи Несуществующими, мы уподобляемся Мертвым. Это Мертвых нет среди живых; это Мертвых не замечают. В этом лежит и дальнейший конфликт – между экзистенциально – Мертвым мною и все еще Живыми Другими; чем больше я утверждаюсь в своей позиции, тем сложнее мне проникнуть обратно, преодолеть грань между Живым и Мертвым.
Поэтому, боязнь одиночества и страстное стремление его избежать — вдобавок ко всему еще несет в себе и желание быть живым, не умереть символически. Вот, что может натворить неаутентичное восприятие своего собственного бытия.
Что значит неаутентичное? Это значит, как я уже писал здесь бытие человека, который не признает собственную смертность, одиночество, и т.д. Конечно же, на экзистенциальном, если хотите – философском уровне. Человек, чье бытие не аутентично, не может найти себя самого, он также не может признать собственное одиночество – как в силу того, что боится смерти, так и в силу того, что без отождествления себя с кем-либо, без поддержки со стороны, он рискует потерять собственную личность. Это проблема, и сейчас мы рассмотрим ее на конкретном примере.
Молодой человек, – этим человеком был я, – долгое время был в тесных взаимоотношениях с одной компанией, которая, откровенно говоря, для меня была губительной. Конечно же, приобретение собственного бунтарского опыта – это отлично, но в какой-то момент это стало серьезно мешать в жизни и создавать массу проблем. В конечном счете, я стал терять самого себя.
Почему? Сейчас ответ мне кажется очевидным. Я не был уверен в себе, в подлинности своего существования – проблема свойственная многим подросткам. Дабы укрепиться и не «потеряться», я примыкал к более харизматичным парням, и таким образом становится таким же, как они. Как они. Мне казалось, что будучи самим собой – я буду одинок, и что меня попросту не станет как личности. Если бы я тогда осознал, что я все равно одинок и что истинная подлинность лежит как раз в сфере моего одиночества – конечно же, я бы вел себя иначе. Кроме того, идентификация – это еще и способ «не быть» одному, через иллюзию, через миф. Так, увлекаясь какой-то рок-звездой, я подсознательно ставил знак равенства, я символически обращался к нему – и попробуйте сказать 15-ти летнему парню, что тот музыкант – не его друг! Он будет защищать его ровно так же, (если не сильнее) как если бы он был настоящим, живым человеком.
Проблема состоит в том, что мы ищем собственную идентичность – в окружающих, вне нас самих. На самом же деле, только в одиночестве лежит истинное познание самих себя. По этому поводу я изобрел для одного моего клиента такую фразу, которой сейчас очень горжусь: «Сталкиваясь с одиночеством, мы сталкиваемся сами с собой. Подумайте, если вы боитесь одиночества – может быть, вы боитесь сами себя? Одиночество – это даже не проверка и не экзамен нашим собственным силам и потенциалам, это шанс понять, кто ты на самом деле, и чего на самом деле хочешь. Поэтому, для тех, кто в мире с собой и своим образом существования, боязни одиночества нет». (Моя цитата перекликается с мыслью Шопенгауэра «в одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле».)
«В мире с собой и своим образом существования» это синоним той самой аутентичности бытия, о котором я говорил выше. И одна из целей экзистенциальной психологии – это примирить человека с его собственным бытием, дать опыт переживания конечных данностей и на основании этого, сделать бытие человека более аутентичным, ведь вся наша жизнь – это одиночество.
Вот что интересно – как видите, сегодня я чаще обычного делюсь с вами собственными наблюдениями – в моей группе в вконтакте наибольшее количество сердечек собрал пост, который называется «Наука одиночества». В этом посте я высказал свое отношение к тому, что значит «аутентично жить»:
«В сущности, учиться жить – учиться одиночеству. Процесс нашего взросления непременно сопряжен с учением одиночеству. Ребенок научается быть взрослым сперва лишь на минуту отрываясь от матери, затем на две, на час… Потом он самостоятельно играет, остается сам дома, потом следует школа, наконец, университет… Все это – путь научения одиночеству. Умение быть одному – это как признак зрелости. Принимая решения – мы все равно принимаем их в одиночестве; в конце концов, как бы кто ни влиял на нас со стороны, то последнее внутреннее «да» или «нет» мы принимаем сами. Одиночество преследует нас в нашем бытии – одинокими мы рождаемся; в одиночестве мы постигаем свой собственный смысл существования, одинокими мы учимся принимать (или не принимать) решения. Наконец, мы умираем одни – и вместе с нами погибает весь этот мир. Потому, одиночество – это не грех, не приобретаемое качество… одиночество – это данность бытия, свойственная всем. Только научившись одиночеству, только приняв нашу изоляцию – мы сможем по-настоящему научится жить, любить, в конце концов, быть счастливыми. В сущности, уметь жить – уметь быть одиноким. А учится жить – учится одиночеству».
Я, конечно же, не могу обойтись без привычного мне P.S.
Многие сочтут написанное мною чрезмерно депрессивным или жестоким. Но это не так, друзья!
Во-первых, закрыть глаза перед лицом правды – не лучший выход, а во-вторых, я хочу напомнить то, что одиночество и принятие его дарит человеку колоссальный потенциал. Потенциал для раскрытия самого себя, своего бытия, а также для взаимодействия с другими, которое будет поставлено не по принципу побега от одиночества, общения и отношения «только бы было, не важно как», а по принципу помощи ближнему в том, чтобы помочь пережить его собственную тяжесть бытия.
Проблема состоит в обратном – чем больше человек бежит от одиночества, тем сильнее оно нагоняет его, и в еще более патологических формах. Вот, что писал Ролло Мэй в середине прошлого века: «Райсман в своей работе «Одинокая толпа» представил большое количество социопсихологических данных с целью показать, что черты изолированности, одиночества, отчужденности характерны не только для невротических пациентов, но в нашем обществе для людей в целом. Он добавляет, что за последние пару десятилетий эта тенденция усилилась».
Автор Дмитрий Лобачев
Купить книгу Дмитрия Лобачева «Между тьмой и светом» вы можете на нашем сайте
Читайте также другие статьи из цикла:
Теория и практика экзистенциальной психологии: Краткая история
Теория и практика экзистенциальной психологии: соотношение человека и экзистенции: как это работает?
Теория и практика экзистенциальной психологии. Причина невроза и экзистенциальные данности
Теория и практика экзистенциальной психологии: о смерти и о жизни.